Концлагерь Waldlager Stalag 352 (Шталаг-352) близ деревеньки Масюковщина на окраине Минска занял место бывшего военного городка. Когда-то здесь стояли деревянные казармы, конюшни и водонапорная башня, работали клуб, автомастерская и тир. Деревенские стягивались за работой в городок, который жил своей жизнью, пока не пришла война.

Перевалочную базу для советских военнопленных, которых отправляли в лагеря Германии, второпях создали в июле 1941 года: в шталаге оказались советские сержанты и рядовые из переполненных лагерей в других локациях страны. Позже сюда прибывали узники из разных уголков советско-германского фронта.

Шталаг включал городской лагерь в бывших Пушкинских казармах по Логойскому тракту и Лесной, около Масюковщины, — место содержания узников, сплошь засеянное расстрельными местами. Городок выбрали неслучайно.

Территорию шталага окружали сторожевые посты и ДОТы (долговременные огневые точки) с пулеметными установками; по углам стояли вышки с прожекторами; со всех сторон лагерь окружала двухметровая ограда из двойной сети укрепленной на столбах колючей проволоки. Широкая дорогая прямо за воротами делила лагерь военнопленных надвое: западная часть была занята узниками, восточная — караульными командами и немногочисленной администрацией.

Людей делили по национальному признаку — территорию разбили на отдельные зоны, оградив каждую непроходимой колючей проволокой. С первых дней существования лагерь был переполнен: скученность была такой, что спать приходилось на одном боку, а повернуться на другой удавалось лишь сообща.

Узникам не позволяли покидать бараки с наступлением темноты. Увидев свет в полуразваленных строениях, лагерная полиция тут же открывала прицельную стрельбу по окнам.

Провинившихся держали в холодных помещениях каменных бараков-изоляторов или карцере: на 3-5 дней людей запирали в крохотных камерах-клетках с цементным полом; роль крыши выполняла натянутая на высоте в 130 сантиметров колючая проволока, которая, конечно, не спасала от снега и дождя; стоять или лежать в карцере было невозможно. Заключенным в карцер редко удавалось дожить до возвращения в барак.

Питание в лагере определяла Хозяйственная инспекция при командующем вермахтом в Остланде: предписывалось использовать в лагерях продукты низшего качества — технические масла, остатки переработки, мясные отбросы. Хлеб был с опилками и соломой. Поступал он, по докладу санитарного врача, сплошь пораженный плесенью. Дизентерия буквально косила людей.

Узники запомнили: суп был настолько жидким, что не требовал ложки. Посудой служили банки от противогазов, цинки из-под патронов, а если не было куда, еду пленным наливали в шапки и даже в ладони.

Госпиталь, занимавший каменное здание в три этажа и семь деревянных бараков, обслуживали пленные русские врачи и медсестры. И здесь ежедневно умирало более полусотни человек. Только за восемь месяцев с октября 1941 года по август 1942-го, по сохранившимся документальным данным, преимущественно от истощения здесь погибло около 10 тысяч человек.

Каждое утро санитарная группа лагеря собирала в бараках трупы пленников, грузила на двуколку и, впрягшись в нее, под конвоем отвозила в карьер в маленькой деревне Глинищи — по другую сторону некогда пролегавшей здесь железной дороги. С весны 1944 года расстрелянных сжигали. Бывшие узники вспоминают, как под конвоем извлекали из земли ранее захороненные трупы убитых на полигоне, обливали нефтепродуктами и поджигали. Черные тучи дыма с резким запахом разносились по всем окрестностям, долетая до лагеря и деревни.

Обыденным делом в шталаге считались публичные порка и избиение, расстрелы и повешения. Применялись изощренные и мучительные виды казни — в центре лагеря на площадке была установлена виселица с тремя металлическими крюками, на которые пленных вешали прямо за подбородок. По рассказам бывших пленников, порой немцы развлекали себя «стрельбой по движущейся мишени» — узникам, проходившим по территории, или тем, кто толпился возле ям с кухонными отходами.

В лагерях формировали рабочие команды, назначали старшину и отправляли пленных трудиться в мастерских, на заготовке леса и железной дороге. Некоторых водили в Минск: каждый день истощенные голодом и болезнями узники преодолевали 15-километровые переходы; после каторжного дня их часто заставляли тащить на себе в лагерь кирпичи, камни и доски. Ослабевших ждала смерть.

За три года существования лагеря здесь погибли около 80 тысяч советских военнопленных.

«Старожилы утверждают, что землю над расстрелянными укатывали танком, — в лагере была мастерская по ремонту танков, — но и после этого земля еще долго шевелилась», — рассказал краевед Олег Усачев.

Безжалостные массовые расстрелы вблизи Лесного лагеря не обошли стороной и мирных жителей: в своих воспоминаниях бывший пленный Г. Дрынкин упоминал, что 7 ноября 1941 за бараком возле лагеря было расстреляно около 14 тысяч гражданских.

Шталаг-352 просуществовал в Масюковщине почти три года: с июля 1941 года до июня 1944-го. А в июле, сразу после освобождения Минска, местные бараки стали наполняться пленными немцами и их союзниками: на этом самом месте был создан лагерь НКВД БССР №168. После отправки домой немецких пленных военный городок снова заняли воинские части. Когда сносили старые здания и строили новые, в котлованах еще долго находили человеческие останки.

Сегодня территория военного городка не отмечена памятной табличкой; она начала застраиваться еще в 1955 году: тогда на улице Лынькова стали возводить малоэтажное жилье для семей военнослужащих. По словам Олега Усачева, сейчас там сохранилось только одно довоенное здание офицерского общежития (а во время функционирования лагеря — лазарета) на улице Лынькова.

Сегодня о страшных событиях, развернувшихся в военное время на одной из столичных окраин, напоминает мемориал, возведенный на месте массового захоронения в 1964 году. Число братских могил с почти 200 уменьшили до 60, установив на каждой из них безымянные надгробия. Пояснительная надпись гласит: «Тут у 1941-44 гг. нямецка-фашысцкiмi захопнiкамi растраляна и замучана 80 000 ваеннапалонных Савецкай Армii i мiрных грамадзян».

В ротонде мемориала раньше лежала настоящая Книга памяти, но потом ее заменили каменным муляжом — слишком часто ротонду разбивали

Имена всех погибших в лагере пленников по-прежнему неизвестны. В октябре 1944-го списки с фамилиями узников обнаружили во время раскопок вблизи госпиталя в спрятанных русскими медиками металлических ящиках. В последующем эти почти 10 тысяч имен внесли в Книгу памяти. Для хранения одного из экземпляров в центре массовых захоронений возвели ротонду.